2. Смешение понятий
Рассмотрим все поступки Алекса до тюрьмы. Первым делом банда жестоко избивает бомжа. Это не случайность. Они специально выходят на охоту, желая получить удовольствие от избиения. Далее они проникают обманом в дом писателя и избивают его, а его жену насилуют. В результате избиения писатель оказывается прикован к инвалидному креслу. Оба эпизода суть спланированные преступления. Эти поступки никак нельзя оправдать, представив их как ошибки молодости.
Затем Алекс подцепляет двух девиц и ведёт к себе домой, где занимается с ними сексом. Складывается впечатление, что для автора этот эпизод ничем не лучше первых двух. Однако в данном случае это обычная встреча молодёжи по взаимному согласию. Для автора же, как кажется, нет разницы между просто сексом и изнасилованием. При лечении Алекса его избавляют не только от агрессивности, но и от стремления к сексу. Здесь автор в одном ряду с многими людьми, полагающими, что изнасилование есть своего рода секс. Между тем изнасилование вовсе не секс, а самое обыкновенное насилие.
Показан также случай драки банды Алекса с конкурентами, такими же хулиганами. С моей точки зрения это как раз обычное выпускание пара молодёжью от избытка сил. Так же дерутся футбольные болельщики. Они не задевают «гражданских», а сходятся между собой по обоюдному согласию из любви к искусству драки.
Автор же сваливает к одну кучу все эти эпизоды, представляя их как Senseless violence и заявляя, что Senseless violence is a prerogative of youth, which has much energy but little talent for the constructive. Однако все показанные случаи насилия можно чётко разделить на преступления (избиение бомжа, писателя, изнасилование его жены, убийство дамы в доме отдыха) и насилие для выпуска пара (драка с конкурирующей бандой). В случае с девицами в гостях у Алекса вовсе нет насилия.
После выхода из тюрьмы Алекс встречает двух бывших приятелей из его банды, поступивших на службу в полицию. Это вполне реалистичный ход. Бывшие хулиганы поняли, что могут бессмысленное насилие сделать осмысленным, то есть заниматься им, не прячась от властей, а перейдя на их сторону и получая даже жалованье за свои «труды». Отказ же Алекса от насилия в последней главе совершенно не обоснован. Он насильник не от избытка молодых сил, а просто потому, что он социопат, живущий не за совесть, а за страх.
