Жизнь в музее
В течение двадцати лет я жил в музее. Это имело свои как хорошие, так и плохие стороны. Хорошим было то, что для приобщения к прекрасному не было нужды выходить из дома — вот же оно, прекрасное, рядом. Главным были картины. Они висели по стенам тесно, как было принято в 17-м и 18-м веках, представляя собой что-то вроде обоев. Картин 16-го века было маловато, зато остальные века были представлены пропорционально их номеру. Моими любимыми были фламандцы и голландцы, хотя французы тоже имели место. Англичан и испанцев было ничтожное количество. Русское искусство было представлено преимущественно концом 19-го и 20-м веком.
Скульптуры практически не было. Гипсовые головы в качестве моделей для художников не в счёт. Была коллекция слонов из дерева, гипса, бронзы и мрамора.
Мебель была замечательная. Одна кушетка мадам Рекамье чего стоила. Лежать или сидеть на ней было невозможно из-за обилия бронзовых завитушек. Был стол со столешницей, вышитой бисером. Были стулья чиппендейл. Фарфор наличествовал в виде тарелок. Мы из них ели. Детям ставили задачу: чем скорее скушаете суп, тем скорее увидите картинку на дне тарелки. Была шпалера во всю стену со сценой из жизни Франциска Первого. Про эту шпалеру я упоминал, когда рассказывал о визите незваных гостей. Они похитили старый дедушкин пиджак, а на шпалеру 17-го века внимания не обратили. Картин тоже не заметили.
Несколько сундуков было набито театральными костюмами. Им по сто лет тогда было. На Новый год мы их надевали и кривлялись кто во что горазд.
Было несколько сундуков, ящиков, чемоданов и портфелей, набитых рукописями. У нас это именовалось архивами. Там были автографы политиков, артистов, художников. Однажды в бескошачий период целый портфель был съеден мышами. В нём была переписка Наполеона с Александром.
Плохо было то, что в любой момент в квартире могли оказаться посетители, даже если этот момент был не самым удачным для жильцов. Скажем, лежу себе утром в воскресенье, давлю ухо, надеясь выспаться, как вдруг сквозь сон долетают слова экскурсовода, объясняющего гостям, когда нидерландское искусство разделилось на фламандское и голландское. Увидев, что под картинами на кушетке кто-то есть, любители искусства уже не слушали объяснений, а то и дело поглядывали на меня, стараясь понять, что это за диво.
Но хорошего было всё-таки больше. Почти каждый день приходили незаурядные люди с бутылками и закуской. Пристраивались где-нибудь под барбизонцами и принимались, по русскому обычаю, обсуждать смысл жизни и прочие животрепещущие предметы. Причём время не имело никакого значения. Скажем, ближе к полуночи уложим детей, тётя Ксеня тоже уляжется, как вдруг звонок — пришли гости, которые, по их словам, просто мимо проходили. Поскольку квартира-музей располагался в самом центре, постоянно кто-нибудь проходил мимо. Ну, делать нечего, садились за стол выпивать и закусывать. Иной раз до утра просиживали за интересной беседой.
